Я тоже был рад видеть Анну: это означало, что ее отец и дедушка вряд ли попытаются ограбить меня, когда увидят деньги.

Дав им несколько минут, я прервал сцену воссоединения семьи и взял командование на себя.

— Саша, ты и твоя дочь пойдете наверх со мной. Я отведу вас в свой номер, а сам пойду за деньгами. Вы сможете их пересчитать и убедиться, что все в порядке. — Борис перевел, и мы вчетвером втиснулись в лифт.

В этот раз я снял не апартаменты, как обычно, а крошечную комнатенку, треть которой занимала двуспальная кровать. Оставив троицу на несколько минут, прогулялся на один лестничный пролет выше, в командный центр, где за ними можно было наблюдать по зернистому черно-белому изображению с камеры. Я взял сумку с деньгами и прихватил несколько конфет для Анны.

Вернувшись в комнату, я передал сумку Линдгрену, а конфеты — ребенку. Он пересчитал деньги меньше чем за минуту, а затем вернул их мне.

— Что дальше? — спросил он.

— Очень просто, — сказал я. — Вы возвращаетесь в Стокгольм и привозите Рембрандта. И, — добавил я, — я буду иметь дело только с одним человеком. Номер слишком маленький.

Через несколько мгновений после того, как Линдгрен вывез дочь из номера, отряд спецназа вытащил меня и отвез в безопасное место. Это было разумно: нормальная предосторожность во избежание подставы. Не исключено, что, увидев деньги, Линдгрен мог прийти с оружием и отобрать их.

Поздно вечером шведские полицейские сообщили по телефону, что Линдгрен вернулся в квартиру Кадхумов в Стокгольме. По их словам, свет горел до поздней ночи.

На следующее утро шведы позвонили и сказали, что Линдгрен и братья Кадхум уже в пути. Дия, младший из них, нес большой продуктовый пакет с большим квадратным предметом внутри.

Я снова попросил, чтобы все сохраняли спокойствие и не спугнули преступников. Это было особенно тяжело для шведской полиции. Их агенты следили за теми, кто, по их предположению, вез украденное народное достояние, и вынуждены были наблюдать, как эти парни убегают с ним из страны.

Когда поезд пересек границу с Данией (это означало, что в течение часа они прибудут в гостиницу), я занялся последними приготовлениями. Наскоро поговорил с Донной — напоминая себе без слов, что не стоит слишком увлекаться. Может, Рембрандт и бесценен, но моей жизни он не стоил.

Я привел в порядок мысли и повторил про себя, как должны развиваться события: Костов встречает одного из братьев в фойе, приводит его с картиной ко мне в номер. Мы встречаемся, я ухожу за деньгами, возвращаюсь и даю ему пересчитать их. Кадхум показывает мне картину, приносит ее без Костова. Я подтверждаю ее подлинность, и затем врываются датские спецназовцы.

Я подумал о последней детали — команде спецназа. Сходил в соседний номер поговорить с командиром и повторил код: «Мы договорились». Почти уже задним числом я решил проверить дубликат электронной карты-ключа, которую командир собирался использовать для входа в мою комнату. Я сунул ключ в дверь, но он не сработал. Я пробовал раз за разом. Невероятно. Раздраженный, я побежал в фойе за новыми ключами. Пока бегал, изрядно вспотел. Вот так всегда. Секретный агент знает, что может рассчитывать только на себя, даже если есть вспомогательный персонал и подкрепление. Я оставил новый ключ командиру спецназа. Тот жевал бутерброд.

В 18:17 мне позвонил из датского центра управления операцией коллега из ФБР и сообщил о прибытии братьев в фойе. По его словам, Костов и Баха Кадхум, с пустыми руками, направились вверх по лестнице. Дия Кадхум стоит в фойе, в руках пакет.

«Черт, — подумал я. — Мы только начали, а их план уже меняется».

Услышав тихий стук в дверь, я сказал агенту ФБР:

— Слушай, дружище, давай попозже поговорим.

Я повесил трубку, подошел к двери и впустил Костова и Баху Кадхума в номер. Кадхум не тратил время на любезности.

— Деньги принесли?

— Здесь денег нет, — сказал я. — Пока. Они в другом номере. Мне надо сходить за ними.

Кадхум наклонил голову в замешательстве. Я изображал терпеливого, но опытного гангстера.

— Если я потеряю деньги, — сказал я, указывая пальцем на свою голову и нажимая на воображаемый курок, — пиф-паф, меня убьют.

Кадхум улыбнулся. Я ответил тем же.

Я поднял руки ладонями вверх. Иракец понял. Я притворялся таким же преступником, и мне нужно было его успокоить: убедиться, что он не вооружен и не полицейский под прикрытием с жучком под одеждой.

Я проделал традиционные манипуляции: погладил Кадхума по ребрам, даже слегка приподнял его рубашку, делая вид, будто ищу жучок. Но полного досмотра делать не стал, надеясь внушить ему чуть больше доверия.

— Я тебя не боюсь, — соврал я.

Он улыбнулся, и я сказал:

— Просто сядь, и я принесу деньги.

Выйдя в коридор, я выдохнул. Затем поднялся на один лестничный пролет в безопасную комнату, где ждали агенты ФБР Айвс и Каларко. Айвс вручил мне черную сумку с четвертью миллиона долларов наличными.

Зернистая картинка с камеры видеонаблюдения показала нам Кадхума, сидевшего на кровати. Он теребил мобильный телефон, проверяя СМС. Костов пытался болтать с ним по-арабски, но Кадхум, казалось, раздражен и растерян. Он уткнулся в телефон и отвечал старику односложно.

Я вернулся и плюхнул на кровать черный кожаный чемодан. Кадхум быстро нырнул туда. Я показал на варьете на экране телевизора.

— Мне нравится, — сказал я и засмеялся. Кадхум глядел на деньги, а на меня не обращал внимания.

Тогда я понял, что он в наших руках. Кадхум выглядел так же, как большинство преступников, когда они думают, что их план сработает. Он уже не отступит. Он слишком близко. Он держит в руках двести сорок пять тысяч долларов.

Кадхум положил одну пачку на кровать и вытащил другую. Он пролистал купюры, чтобы убедиться, что это не кукла. Потом положил эту пачку на кровать и схватил следующую.

Я спросил:

— Всё на месте?

Он хмыкнул и продолжил считать. Костов молча стоял у двери.

Когда Кадхум закончил, я спросил:

— Вы принесли сумку?

— Нет.

Я засмеялся и предложил свою. Я расстегнул боковой карман, достал крошечные инструменты для анализа картин и положил их на стол. Это тоже была часть шоу.

Кадхум отвел глаза от денег.

— Можно посмотреть?

Я доставал инструменты один за другим.

— Это черный свет… Это я использую для измерения… Это микроскоп. Видишь лампочку? Это фонарик, я пользуюсь им, когда нужно смотреть на что-то темное.

Кадхум быстро потерял интерес и умолк. Его мобильный телефон защебетал; он прочел сообщение и нахмурился. Он изучал мое лицо. Похоже, что-то шло не так.